В вознаграждение за этот труд Синан был назначен главным распорядителем ханской квартиры и удельных его имений.
Он умер в этой высокой должности прослуживши четырем ханам.

Между тем ни на одну минуту он не выпускал из виду самой главной своей задачи: облагодетельствовать своих единоверцев.

С прискорбием Синан, Бай Ходжи, замечал что караимы в Чуфут Кале дошли до такого умственного застоя, что даже перестали понимать свое падение.

Разоренные дотла, нищие духом до тупоумия, они помирились с своим бытом и просто не желали выйти из своего плачевного положения.

Гуманным обращением и мягкими мерами туть ничего нельзя было сделать, а волей неволей приходилось прибегать к крутым мерам.

Тогда он обратился к хану, изложил перед ним положение своих единоверцев, выпросил у него наследственную, неограниченную власть над ними.
Заручившись фирманом от хана по этому поводу, он прежде всего полицейскими мерами пригнал всех в Чуфут Кале.

Затем замкнув ворота крепости и в течении шести месяцев ни кого не выпуская из нее, заставил посещать старого и молодого учебные заведения.
За все это время содержание всего населения принял на счет своей казны.

Учреждены были десять учебных заведений, отдельно для каждого возраста.
Бородачи и седые старики, стоя на коленях перед учителем стали выкрикивать буквы и склады.
На первых порах учение шло туго.
Привыкшие к лесам и вольному воздуху они не могли усидеть в комнате; стены училища просто сжимали их.
А между тем деваться было некуда, и страх наказания брал свое, а потому хотя неохотно, но все таки училища посещались.

Благотворное влияние учения скоро принесло свои плоды; еще до истечения шести месяцев многие приохотились к нему и уже неграмотные старцы были в состоянии читать молитвы в синагогах.
По истечении шести месяцев отворились ворота и под руководством Синана стали заниматься садоводством и полевыми работами, т.е. стали вести более правильную общественную жизнь.

Понемногу народ стал знакомиться с Законом и тогда сам ужаснулся по неведению, учиненных им нарушений.
Чтобы не возвратиться к только что вышедшему положению, уже сами отцы стали ревностно следить за учением своих сыновей (*).

(*) По прибития Синана в Крым спустя два года в Константинополе получено письмо от одного луцкого караима Иосифа Самойловича следующего содержение:
Сила наша и крепость наша князь Синан, уж два года как прибыл а в этом 5269 году от сотворения мира, по исчислению караимов, т.е. 1504 году, собрал всех Израильтян, рассеянных по деревням в Чуфут Кале, получив разрешение от царя Менгли Гирей хана, сына Гази Гирея, сына Магоммед Гирея первого. Синан отделил своих единоверцев от иноплененников, с которыми они сроднились было и назначил над ними умных начальников и мудрых людей наставлять их учить Закону и постановлениям, и в том смысле, как приныто понимать Чуфут Кальским и другими караимскими обществами. Кто же будет не повиноваться, упорствовать в своем неведении и не пожелает слушать слова Божие с тем будет поступлено по строгости законов, на основании уполномочия данного ему царем. Да получит он полное вознаграждение от Господа за то, что привел под сан Всевышнего и поселил беглецов среди общества главенствующего по древности над всеми нашими обществами.
Это письмо списанное Иосифом Раббичи сохраняется до ныне в Константинополе.

Таким образом этот филантроп успел спасти целое общество от погибели.

Синан бай Хаджа принесь своим единоверцам громадную пользу еще и в другом отношении.
До него при ханском дворе не было политического представителя со стороны караимов и всякий вопрос, относящийся до них решался без их ведома что конечно всегда могло иметь худые последствия.
Титул Ага присвоенный ему перед которым отворялись двери ханского двора, остался преемственным для народа нашего вплоть до последнего крымского хана, и таким образом мы всегда имели своего представителя при дворе хана.

В знак благоволения и милости крымские ханы выдавали этим агам ярлыки, предоставлявшие им значительные права и преимущества и освобождавшие их от многих стеснительных постановлений.

Синан бай Ходжа умер 78 лет (1551) и славное имя его до сих пор живо в устах единоверцев, и никогда не будет предано забвению.

Оно также упоминается в молитве ежесубботно во всех синагогах.