Биньямин Гаованди или правильнее Нагавенди бен Моше (из Нагавенда).
Он играет также весьма видную роль в развитии нашего вероисповедания.
Будучи вполне приверженцем нашего вероучения он не считал не дозволенным воспользоваться нравственно чистыми местами Талмуда.
Он был один из первых введших среди нас религиозную философию мотазилитов.

Понятия его о Боге, душе человеческой и сотворении мира отличались от понятий предшественников.
Об этих предметах он проводил следующие понытия: нельзя примириться с тем, чтобы возможно было допустить человекоподобного изображения Бога, Еговы и чтобы Он открывался пророкам.
Немыслимо также, чтобы Им непосредственно был создан вещественный мир и Он находился в соприкосновении с ним.
Понимая Его духом, вне пространства и времени, трудно верить, чтобы Он Сам, при Синайском Законодательстве явился пространственно ограниченным и произнес бы слова.

Чтобы истину Торы согласовать с этими понятиями он писал: Бог создал непосредственно только духовный мир и ангелов, которые разделяются на десять разрядов иерархий и десятый ангел - действующий ум был назначен на сотворение земного мира и управление оным.
Конечно буквальный смысл Св. Писания не согласуется с этим положением; но слово Его относящиеся до этих понятий не следует понимать в буквальном смысле, а надобно придавать им более высокий смысл.
Если сказано: Бог создал, Бог низшел, Бог явился, то все это надобно относить не к Нему непосредственно, но к ангелу, который служить Его представителем.
Так как наша бессмертная душа есть чистый дух вне плоти, не подвергается никакой чувственности, то по мнению Биньямина, адские муки назначены не для нее, а для грешной плоти.
Принявшие это учение его назывались Макарситами или Маггаристами.

В своем сочинении ספר דינים или משאת בנימין он отвергал многие объяснения Анана и приводя многие определения Талмуда, предоставлял своим единоверцам свободу выбора принимать их за образец или же отвергать.
Но чтобы придать более важности писанному Закону, за нарушение его Нагавенди ввел отлучение, предварительно чего обвяняемый призывался в духовное судилище.
Если же, он уклонялся от явки в суд, то он подвергался проклинанию в течении семи дней и уже потом отлучался.
Отлучение было равнозначуще политической смерти, и отлученный не мог пользоваться никакими правами общежития.
Раскаяние принималось, и во всякое время перед раскаявшимся были открыты объятия общества и суда.
Твердо держась караимского принципа о свободе экзегетики, он считал недозволенным подчиняться аворитету: сын должен уклоняться от отца, ученик от учителя, как скоро имеют основание для того, т.е. если заметит, что старшие уклонились от буквы Закона.
Термин созданный им: исследование есть долг и ошибка в исследовании не есть грех.

Много книг написал Нагавенди, известнейшие из коих суть:

1) משאת בנימין трактат о посте.
2) ספר דינים свод узаконений.
3) Коментарий на книги Моисеевы.
4) Значение пророчест Даниила.
5) Такое же объяснение пророчеств Исаии.
6) Объяснение притчей Саломона, эклезиаста и Песни песней.
7) Такое же объяснение плача Иеремии и книги Руфи.

Все оне написаны прекрасным слогом сообразно своей эпохе, на древне библейском языке.

Благодарить Бога, что хоть иногда проявляются среди наших недоброжелательных преследователей светлие личности, истинные служители науки и нелицемерные защитники правды, которые старались воздавать должное должному и иногда отзывались о наших писателях в таком духе: 
Вот те столбы, на которых зиждется здание науки.
Я разумею позднейших ученых, да будет благословение Господа над ними и вознаградит за милость оказанную ими Его народу, ученых и озаряющих светом: Сагала бен Мачлиох, Ефета Галеви, сына его Леви, Биньямина Нагавенди, Даниила бен Моше Гакумасси и Давида Ганасси (см. Диссертацию Иона Гурлянда Мордехай Куматяно, стр. 69).
Устами Куматяно так отзывается о них наш современник Гурлянд.

Делмедиго, феномен своего времени, был очень высокого мнения о нашей литературе и посал, что самым лучшим источником для изучения израильского языка служат молитвенники караимов (см. переписку его с Зари Трокским).

Я больше распостраняться не буду, а только попрошу читателья, в свою очередь, провести параллель между отзывом Греца и последними отзывами и да не поспешит составить свое мнение, пока не прочтет настоящего труда моего и только тогда пусть определит: по заслугам ли воздана честь Грецем нашим писателям или им руководствует другое недостойное его чувство.
Пусть факты говорят сами за себя.

После смерти Нагавенди спустя короткое время выступил на арену литерарной и религиозной деятельности впоследствии прославившийся Даниэл бен Моше га-Кумисси.