Ни в живописи, ни в скульптуре, ни в музике так ясно и точно не определяется быть и характер какого бы то ни было народа, как в его литературе, этом начатном слове, носящем на себе весь изгиб ума его и образ социального его быта.
Исходя из этой точки эзрения еще к первом моем труде я постарался познакомить читателя с литерарной деятельностью тех наших писателей, о которых должен был упомянут в том сочинении.

Само собою разумеется, что характеристика в том, ограниченном виде не могла вполне познакомить читателья с умственной работою наших предков и открыть завесу, скрывшую за собою наше блестящее прошлое.
Эту-то завесу решился я приподнять именно потому, что большинство моих единоверцев выказывает сильное желание познакомиться с этим вообще, весьма интересным предметом.

Я дольжен сказать, что о нашей литературе давно уже стали писать весьма глубокомысленные ученые: Пинскер, Иост, Фюрст, Грец и многие другие.

Каждый из этих писателей черпал из одного и того же источника, обогащался сведениеми из коллекции рукописей, собранных и вырванных из когтей тления не забвенным нашим археологом покойным А. Фирковичем.
Конечно, что коллекция та не каждому была доступна, а потому одни пользовались непросредственно, а другие через вторые и третьи руки.

И я также должен сознаться, что к какому источнику ни прибег бы все таки пью из того же родника.

Вот почему мы караимы должны быть вечно благодарными, вопреки всем его недоброжелателям, этому маститому нашему труженику науки до фанатичности любившему своих единоверцев.

Литература какой бы то ни было нации, будучи проявлением ее мыслей в той или другой форме, составляет достояние не только одной той нации, но и всего просвещенного мира.
Поэтому всякая благотворная мысль где бы и в какой бы то ни было форме она ни проявлялась никогда не пропадает бесследно.

Наша же караимская литература колибелью которой послужил восток еще в восьмом столетии хр. эры, имеет полное право занимать видное место в общей умственной сокровищнице рода человеченского, так как она родилась в центре тогдашнего ученого мира, подвергалась его влиянию и в свою очередь сослужила серьезную службу прогрессу умственных работ.

Достойно, оценив ее значение немецкие ученые много трудов посвящали ей и знакомили своих читателей с ее богатсвами.
Наша же, отечественная русская пресса довольно бедна в этом отношении со временем, быть может и в ней будет пополнен этот пробел; но это вопрос будущего.
До тех же пор да удовольствуются мои читатели тем, что я им предложу и насколько буду в состоянии познакомлю их с этим, далеко не безъинтересным предметом.
При этом долг мой оговориться, что быть можеть местами я приведу один только перечень имен писателей, не определяя ни годы его раждения, ни места его деятельности.
Это может произойти единственно по следующей причине: громадное большинство наших писателей жили гораздо раньше изобретения книгопечатания а потому сочинения их всегда сохранились в рукописях.
Более популярные из них переписывались как современниками, так и последующими поколениями и таким образом, переходя из поколения в поколение служили не редко руководством.
Не редко также случалось, что само сочинение, рукопись, пропадала, а оставались цытаты приведенные из нее другими писателями.
Впоследствии становились известными многие писатели и сочинения их только из подобных цытат при этом не определялось ни время, ни место их деятельности.

Имея это в виду, конечно читатель не меня обвинит если встретит в этом моем труде подобное упущение.

Как было мною упомянуто в первом моем труде наша, караимская литература не могла заявит о себе раньше реакции, произведенной нашим реформатором, Ананом а потому я и должен начат свое повествование с эпохи сего последнего.

Характер нашем литературы определяется лозунгом наших писателей заключаимся в словах: Все для Св. Писаниея и все из Св. Писания.
Язык унаследованный ими от патриархов и св. пророков, тот язык, который избрал Господь изъявить Свою волю.

Тогда, когда еще талмудисты были совершенными профанами в знании граматических правил языка праотцев своих, наши писатели успели составлять обширные граматики, лексиконы и энциклопедические словари этого и арабского языка.
Став твердо на ногах в знании этих двух языков они неоднократно переводили всю Библию на арабский язык, обще принятый тогда на востоке и этим путем знакомили неразвитую массу народа в Словом Божим.

Людям, так близко знакомым с Библией не трудно было усмотреть, что если каждое слово и фразы Св. Писания принимать в буквальном их смысле, то невольно прийдется приписать материализм Егове.
Во избежание оного они применили к слову Закона выражение: Закон всегда говорить людям языком, для них понятным.
Следовательно если пророк говорить: Господ разгневался, то Боже сохрани приписать Ему это непохвальное качество.
В этих же словах мы должны видет поэтическую фигуру, означающую, что люди так скверно вели себя, что если бы Господь был составлен подобно царям земным из плоти, то разгневался бы и поэтому подвергнул каре ослушников.
Подобное исследование всех слов и фраз в отношении Бога породило у нас обширное Богословие.
Наука эта сильно занимала наших писателей и едва-ли какой либо народ успел так много писать о ней, как мы караимы.
Богословие наталкивало их и на философию.
Арабские философы, эта передовая шеренга тогдашнего ученого мира сильно интересовали их и они обратив на них серьезное внимание скоро познакомились со всеми арабскими философическими школами.

Греческие же философы и раньше им не были чужды, а через арабов еще ближе познакомились с ними.

Конечно, что не каждый из наших писателей был в состоянии согласовать философию с религией, а потому некоторые впадали в заблуждение и даже несколко человек из них последовали учению Эпикурея.